Следующий день встретил нас ослепительным солнцем, поэтому, чтобы не терять редкие в это лето тёплые дни, мы вчетвером поехали на мыс. Вставать пришлось рано, чтобы не пропустить вахтовку, которая по утрам отвозит людей на работу и вряд ли станет ждать, пока мы выспимся.

Остановившись у посёлка Шахтёрский, я, Дима и Лариса Петровна решили дальше отправится пешком, отпустив главу семейства на труды праведные, чтобы погулять по разрушенному посёлку, где когда-то стоял дом, в котором Дима родился и вырос, и пройтись вдоль берега до так называемого «Мыса любви». С самого начала поездки я бредила идеей оставить свои инициалы на «Мысе любви», где уже более 20 лет приходящие сюда влюблённые красками, мелками, баллончиками и всеми другими возможными средствами оставляют на камне надписи со своими именами и датой. К сожалению, мы не запаслись ни краской, ни кисточкой, но всё равно пришли посмотреть на расписное чудо, выступающее из каменного массива, тянущегося вдоль берега. Имена на камне пестрели всеми цветами радуги, кое-где уже стёршиеся от времени, выгоревшие на солнце или почти смытые во время приливов. Внимательно рассматривая сохранившиеся надписи, можно было обнаружить чуть ли не восьмидесятый год, а это почти 30 лет назад. Мыс любви мы оставили с договорённостью обязательно вернуться, но уже не с пустыми руками.

На высоких обрывах, которые каменистая порода образовала вдоль берега, можно найти не только камни и песок, иногда, выбрав широкий уступ, к которому не подобраться хищникам и людям, птицы обустраивают там свои гнёзда. Пока мы, увлечённо беседуя, шли вдоль кромки воды, над нами парили две крупные птицы, то снижаясь, то поднимаясь выше. Они следовали за нами, не отставая и не издавая ни звука, словно небесные телохранители, только до тех пор, пока не видели в нас опасности. Но когда мы подошли к месту, где, по-видимому, эти двое свили гнездо, над нашими головами раздались истошные, почти человеческие крики. Птицы принялись пикировать прямо нам на головы, недвусмысленно целясь клювами в макушку. Однако, вопреки их ожидания, нас это не напугало, даже совсем наоборот, Дима тут же загорелся мыслью, что гнездо где-то рядом, и его непременно нужно найти! Мы с Ларисой Петровной долго стояли внизу, задрав головы и щурясь от солнца, чтобы видеть, как он взбирается по крутому склону и неустанно вертится туда – сюда, пытаясь обнаружить гнездо. Крылатые родители продолжали пикировать и кричать, пытаясь отпугнуть человека, подошедшего слишком близко к их потомству, и нам, стоя внизу, было жутковато наблюдать, как они по очереди пролетают в опасной близости от Диминой головы, едва не задевая её мощным клювом. Однако поиски успехом не увенчались, и после получасового ползания по песку и камням, которые то и дело скатывались под ногами, с грохотом и треском падая вниз небольшими кучками, Дима был вынужден сдаться и вернуться к нам. Если бы он только знал, как близко от желаемого находился…Но об этом – чуть позже.

На нашем пути не раз встречались старые корабли, катера и лодки, давно уже непригодные к плаванию, они одиноко лежали на берегу, ржавые, наполовину утонувшие в песке и гальке, с трещинами и пробоинами. Появилась мысль, что было бы здорово залезть на один из таких судёнышек и погулять по ржавой палубе, а, может, даже спустится в каюту…Размышляя над уже довольно объёмными планами на будущую прогулку, мы оказались на мысу около нефтебазы, где расположились два наших балка, заботливо обустроенные Александром Фёдоровичем, с мостками перед входом, маленькой лесенкой и всеми удобствами. Здесь мы сварили уху, аромат которой мгновенно разнёсся по тундре и не мог оставить равнодушными собак, живущих на нефтебазе, которые тут же прибежали к нашему столу. Рядом с одним из балков я, к своему немалому удивлению, обнаружила густо засаженную грядку, напомнившую мне раннее детство и бабушкин огород в Калуге. Обобрав половину этой грядки, мы обзавелись целым пучком крупной ярко-красной редиски и дружно уплели его со свежесваренной ароматной ухой. После двух тарелок ухи на каждого, разговоров и споров на все возможные темы и послеобеденного чаепития вприкуску с бутербродами с толстым слоем красной икры, мы играли с собаками и грелись на солнышке, которое наконец-то отважилось задержаться на небе почти на целый день…

Внезапно наступившее лето не позволяло нам сидеть дома, и теперь почти каждое утро мы вместе с Александром Фёдоровичем садились на вахтовку и покидали посёлок до вечера. Ещё будучи совсем маленькой в гостях у моего дедушки на научной биологической станции на Белом море я обожала скалы, и каждый день, если позволяла погода, брала дедушкин бинокль и охотничью сумку и вместе с младшим братом отправлялась играть в скалолазов. Здесь, на берегу Лимана, условия для этой игры были просто сказочными, и я не раз пожалела, что не могу показать это великолепие своему братишке. Мы с Димой покоряли вершину за вершиной, превозмогая дрожь в непривыкших к таким нагрузкам ногах городских жителей, разглядывали причудливые цветы и кустики, растущие на склонах, фотографировались на фоне фантастических видов, открывавшихся с высоты, кидали камушки в простирающуюся под нами бездну. Внизу, гуляя вдоль берега, защищённые от ветра высокими глыбами каменной породы, мы изнемогали от жары и раздевались до футболок, зато наверху по-осеннему зябкий ветер заставлял нас натягивать куртки. Особенно жутко было стоять на самом краю и чувствовать, как он мощными порывами норовит подтолкнуть тебя навстречу плещущимся у подножия волнам.

Обречённый работать почти 24 часа в сутки фотоаппарат часто садился, вынуждая хозяина обеспечить себе подзарядку и заслуженный отдых. Как только после очередного кадра экран погас окончательно, мы направились обратно к нефтебазе, чтобы найти источник питания и заодно отдохнуть самим. Оставив фотоаппарат в балке на подзарядке, мы вышли на берег залива и там и остались, потому что лучшего места для отдыха было не найти. С этой стороны от пристани ветра совсем не было, солнце припекало, будто на юге, мелкие камушки мгновенно принимали форму опустившегося на них тела и были вовсе не холодными. Дима развалился на каменистом пляже, подложил руки под голову и закрыл глаза…По шум волн и едва слышные разговоры работающих на пристани людей, мы провели на берегу около часа, безмятежные и абсолютно счастливые. На плоских камушках светло серого цвета осколками камней других цветов рисовали смешные картинки и надписи, раскладывая вокруг себя эти маленькие произведения искусства, и перекидывались короткими ничего не значащими фразами, ибо говорить почему-то совсем не хотелось…

Однажды утром, пока мы, как обычно, ждали вахтовку, к нам из под дома вылез евражка. Первое знакомство с эти очаровательным зверьком произвело на меня неизгладимое впечатление. Он долго и с опаской подбирался к группе людей, спешащих на работу, надеясь получить от кого-нибудь лакомый кусочек в награду за свою отвагу. Оказывается, «Евражка» вовсе не произвольно данное местными жителями имя, как я подумала сначала, а официальное название арктического суслика, довольно крупного зверька с крошечными ушками, когтистыми лапками и длинным плоским хвостом, напоминающим хвост бобра. Бурая или рыжая спинка с белыми крапочками, очевидно, служит ему отличным средством маскировки в летней цветущей тундре, а громкий резкий звук, похожий на детский отчаянный крик, который периодически издаёт евражка, обеспечивает связь со своими сородичами на очень большие расстояния и во время предупреждает их о приближающейся опасности. Как выяснилось позже, евражки строят норки в земле, выкапывая длинные сложные системы коридорчиков с несколькими выходами на поверхность, и организовывают там кладовые со всеми необходимыми для выживания запасами. Некоторые зверьки ради пополнения своих запасов готовы даже на контакт с людьми, но таких немного. Однако этим утром нам повезло, и озадаченно остановившийся возле нас евражка относился к последним. Александр Фёдорович нашарил в кармане шоколадную конфету, развернул фантик и протянул её зверьку. Схватив угощение в зубы, евражка отбежал на безопасное расстояние и, двумя передними лапками удерживая добычу, уселся посреди проезжей части, чтобы измельчить её и плотно утрамбовать за обе щеки. Проезжающая мимо машина заставила зверька отбежать ближе к своему убежищу, и он почти мгновенно исчез из поля зрения, унеся с собой недоеденную конфету. По крайней мере, на ближайшее время мы обеспечили его самой экзотической пищей, какую только мог представить себе евражка, ведь конфеты, как ни печально, в тундре не растут…

Первым делом этим утром Дима был намерен разыскать то самое гнездо, ради которого несколько дней назад он так долго перебирался с места на место по крутому склону во время нашей прогулки от «Мыса любви» до нефтебазы. В качестве ориентира мы выбрали один из ветряков, напротив которого, по словам Димы, находится тот самый спуск, где среди уступов должно быть гнездо. Глядя сверху вниз на этот склон, гнездо мы обнаружили почти сразу и поразились тому, как же близко в прошлый раз Дима был от него и не смог его заметить. Вот что значит маскировка! В этот раз родители птенца ещё ниже пролетали над нашими головами, беспрестанно крича и сменяя один другого. Защищая голову размахиванием палки на вытянутой руке, мы подобрались к гнезду как можно ближе, чтобы сфотографировать сидящее там молчаливое перепуганное чудо. Птенец оказался уже совсем взрослым, одетым в яркое оперение, уже почти идентичное родительскому. Летать он ещё не научился и, отстранившись от нас к самому краю гнезда, сидел и смотрел в объектив Диминого фотоаппарата беспомощным и обречённым взглядом. Трогать его мы не стали, подобный стресс он и его обезумевшие от ужаса родители, продолжавшие кружить над нами и кричать, пока мы не ушли на безопасное расстояние, могли бы не пережить. Жаль, нельзя было им объяснить, что мы абсолютно безобидны и просто хотели познакомиться поближе. Зато Дима был невероятно счастлив и горд своей находкой и сделанными фотографиями.

Спустившись к берегу, мы отправились на поиски объекта для выполнения следующего пункта задуманной программы. Выбрав самое большое и труднодоступное судно из полулежащих на берегу ржавых развалин, мы по приставленной к его борту доске (судя по которой мы далеко не первопроходцы в этом импровизированном музее) забрались на палубу. Почти повсюду виднелись вмятины или даже дырки, кое-где под ноги попадались целые лужи воды, а внутрь даже нельзя было спуститься, вода скрыла бы нас с головой. Ржавый штурвал повернуть уже невозможно, зато на некоторых частях оборудования можно было прочитать сохранившиеся надписи и номера. Всё, что мы обнаружили внутри, спустившись на маленький сухой участок в области кормы, где, наверное, когда-то была каюта, это ободранные стены, ржавые балки и лужи воды повсюду. Пожалуй, это место идеально подошло бы для съёмок фильма ужасов вроде «Корабль-Призрак». Покидали навечно приставшего к своему причалу мореплавателя мы с почтением и благодарностью за экскурсию.
На сей раз подготовка к прогулке была более тщательной, и в рюкзаке были припасены банка со светло-зелёной краской, которая осталась после покраски дна ванной в доме Диминых родителей и широкая кисточка. Следующим местом посещения по плану был «Мыс любви». На мысу нас встретил ветер и сильная прибрежная волна. На камне уже практически не осталось живого места, некоторые надписи были налеплены друг на друга и нечитабельны, самые старательные авторы забирались повыше, где ещё оставалось место, и где вероятность сохранности значительно увеличивалась. Несколько минут мы ходили туда-сюда вокруг каменной глыбы, причудливо выступающей из общего массива, в поисках свободного места. В конце концов, приблизительно обозначив область для наших имён, Дима полез наверх. Около получаса я стояла внизу и наблюдала, как он мучается, корячась на узеньком уступчике с банкой краски в руках, стараясь дотянуться кистью до нужного места и при этом не упасть. Зрелище было настолько комичным, что я не могла удержаться от смеха, и равновесие Димы нарушал не только ветер и попытки дотянуться до нужного места, но и приступы смеха, одолевавшие нас обоих. В результате стараний новоиспечённого маляра и моих указаний по поводу размера и расстановки букв, получилась очень яркая и чёткая надпись, хорошо различимая в числе прочих. Чрезвычайно довольный результатом своей работы, Дима установил фотоаппарат на камне напротив в режиме автоматической съёмки, и, после того, как я вскарабкалась на его место, за 12 секунд пытался залезть как можно выше, чтобы попасть в кадр. После нескольких подобных марш бросков удалось сделать кадр, в который влезли и мы, и наша надпись, вот только Димины штаны в отчаянных попытках успеть долезть до нужного места, были изорваны настолько, что восстановлению уже не подлежали, и дома их пришлось выкинуть.

Посёлок Шахтёрский, где когда-то стояли дома и жили люди, где Дима провёл своё детство, теперь был практически полностью уничтожен, и никто так и не понял, во имя чего. На его месте никто ничего не построил, даже не удосужились убрать развалины и расчистить местность. Теперь каждый мог отыскать здесь груду камней, которая когда-то была его домом, пройтись по заросшим дорожкам и погоревать о былом. Дом, где Дима провёл свой детство, предстал перед нами горой белых каменных плит, разломанных и раскрошившихся, поваленных друг на друга вперемешку с битым стеклом и бетоном и причудливо изогнутыми ржавыми трубами и кусками арматуры. Он расположился на возвышении, которое здесь называют «Горка». Лариса Петровна при мне не раз вспоминала о том, как они жили на горке, и в голосе её чувствовалось, что она очень тоскует по тем временам. Здесь в двух шагах от посёлка был выход к заливу, где прямо на берегу устраивали пикники и ловили рыбу, и для этого не приходилось пол часа трястись в машине по ухабистой каменистой дороге, здесь почти все друг друга знали, жильцы дома часто общались и дружили, будто одна большая семья. Отношения, складывающиеся годами, были разрушены вместе с посёлком, дома расселили, люди разъехались, и теперь, уже на Первомайке, жизнь стала совсем другой. Забравшись на вершину разномастной каменной кучи, Дима долго стоял там, словно царь горы, на фоне ярко-голубого неба, думая о том, что где-то там, в глубине, погребённая под верхними этажами, есть его комната, или, вернее, то, что от неё осталось. Присев неподалёку на край бывшего то ли парника, то ли просто огороженной грядки, и составив вместе несколько кирпичей, мы развели костёр и извлекли из рюкзака припасённую в дорогу пачку сосисок из оленины. Оленина мне очень нравилась, её своеобразный привкус почему-то особенно ощущался именно в сосисках и колбасе, которых в Димином детстве не было и производить их начали совсем недавно. Варёная оленина, к примеру, в супе, на мой вкус мало чем отличается от привычной говядины, и тот привкус, что пришёлся мне по душе, в ней не так заметен. Сосиски были просто божественны, поджаренные с дымком на костре, на деревянных палочках, а потому кончились очень быстро, только раздразнив наш аппетит, быстро растущий на свежем воздухе. Заморив червячка, мы направились прочь от места, вызывающего приступ острой ностальгии, прошли по знакомым дорожкам, и направились в сторону «вертолётки», продолжая наше путешествие. Теперь Дима хотел показать мне карьер и реку Волчью, вокруг которой на огромное расстояние простиралась сеть небольших водоёмов и рек. Это место здесь называют Волчихой по названию реки, сюда он не раз ходил с отцом на охоту, преодолевая пешком немыслимые расстояния и не возвращаясь домой по несколько дней. Лето вступило в свои владения, и тундра покрылась густой зеленью всех возможных оттенков. Дорога к карьеру лежала мимо «вертолётки» — бывшего аэродрома малой авиации, на месте которого теперь остался только песчаный пустырь с кучей брошенных ненужных бочек и большими локаторами, похожими на воздушные шары. Залитый ярким солнцем, перед нами простирался сказочный пейзаж: широкая песчаная дорога, по которой мы шли, убегала далеко вперёд, превращаясь в тонкую ниточку и почти исчезая на вершине тёмно-зелёного холма; над холмом плыли маленькие косматые облачка, похожие на белых барашков, и со всех сторон ничто не препятствовало взгляду, позволяя охватить всё великолепие летней тундры – солнечно-зелёную волну с тонкой кремовой прожилкой дороги.

Преодолев нелёгкий подъём, изрядно вспотев и запыхавшись, мы оказались у каменной насыпи на краю карьера, а под нами простиралась Волчиха. Пока я стояла на насыпи и не отрываясь смотрела вниз, мне вспомнились уроки географии в школе и картинки в учебнике, которые казались мне чем-то неправдоподобным, глядя на них я всё время мечтала побывать в тех сказочно красивых местах, которые довелось увидеть авторам фотографий. С такой высоты казалось, что кто-то большой мокрой кисточкой наставил причудливых мазков безо всякой закономерности, используя два цвета: синий и зелёный, и смешивая их в самых разных пропорциях. Трудно было представить, что там, внизу, можно ходить, охотиться и даже ставить балки, настолько нереальным виделся мне этот гладкий сине-зелёный покров, кажущийся почему-то очень зыбким даже там, где водную гладь сменяла суша. Солнце делало цвета неестественно яркими и слепило глаза. Мы пытались сфотографироваться на краю обрыва и запечатлеть всё то, что простиралось за нашими спинами, но фотография не передала того ощущения беспредельного пространства и глубины, которое так остро ощущалось здесь и так приковывало взгляд. Уходить совсем не хотелось, я была уверена тогда и не сомневаюсь сейчас, что ничего подобного мне в жизни не доводилось увидеть и едва ли удастся увидеть ещё когда-нибудь, но на возвышении ничто не защищало нас от ветра, и, разгорячённая после долгого пути наверх, я очень быстро замёрзла. К тому же, оставалось совсем немного времени до вахтовки, которая должна подобрать нас по дороге к Первомайке, поэтому пора было отправляться в обратный путь.

К Шахтёрскому мы вернулись довольно быстро, и до вахтовки оставалось ещё много времени. Обнаружив несколько старых автобусов без крыш и стёкол, мы забрались в один из них. На месте водителя оказалось очень уютно, кое-где порванное мягкое кресло по-прежнему оставалось комфортным, и закинув ноги на приборную панель, я с улыбкой наблюдала в боковое зеркало, как сзади Дима, расположившись на одном из мест для пассажиров, машет мне рукой. Как оказалось, посёлок не совсем необитаем, на «Горке» нам встретился основательно обустроенный балок с гордо торчащей телевизионной антенной, и даже вполне ухоженный парник, откуда мы бессовестно своровали пару пучков укропа. От парника мы спустились вниз, прошли мимо бывших бани, котельной, ДК и площади, и вышли на дорогу в Угольные Копи. Справа от этой дороги раньше стояли жилые дома, этот район называли «Мерзлотка». Здесь, около забавного деревянного строения, похожего на бункер, без двери и с единственным маленьким окошком без стекла, мы уселись на полуразрушенном крыльце. Дима задремал, положив голову мне на колени, а я без умолку рассказывала ему разные истории своей жизни. После такой экскурсии по его прошлому, мне хотелось поделиться своим и тоже ненадолго вернуться в детство. В конце концов, в туче песчаной пыли и выхлопных газов нам навстречу примчалась вахтовка и забрала нас домой, чумазых и измотанных, но абсолютно счастливых.

До конца июля оставалось всего пару дней, а лето только-только наступило. Недалеко от нашего дома на Первомайке находилась шахта, где работает большинство местного населения. На большие расстояния вокруг тянулась теплотрасса, по трубам которой мы довольно ловко перемещались, хотя едва ли они были для этого предназначены. Ходьба по металлические листам, покрывающим их, довольно скользким и то и дело опасно проминающимся под ногами, казалась мне весьма экстремальной, но Дима убедил меня, что всё своё детство вместе с друзьями пробегал по этим трубам. На пути от шахты до Первомайки на специально выделенной территории стояло множество разномастных гаражей, один из которых принадлежал Александру Фёдоровичу. Получив от него ключи, мы преодолели немалый отрезок пути по теплотрассе, чтобы попытаться восстановить пару оставшихся там старых велосипедов и, может быть, покататься. В гараже обнаружилось множество интересных вещей, в том числе, мотороллер «Муравей», сверкающий красным кузовом из под тряпки, которой был накрыт, и старый мотоцикл «Минск», с которого сняли колёса. Димин велосипед, большой, с тонкими шинами и багажником, практически не пострадал от времени, колёса быстро и без проблем накачались, и мы даже совершили пробные поездки по очереди. Второй же, маленький, почти детский, с ярко розовой рамой, принадлежавший когда-то Диминой племяннице, оказался практически непригодным к эксплуатации. Его пробитое колесо мы отнесли домой и пытались заклеить, но когда установили его на место, я проехала несколько метров, и оно всё равно почти сразу спустило, а затем отвалилась педаль, проржавевшая резьба у которой была почти полностью сорвана. Пытаться проехать вдвоём на большом велосипеде, посадив меня на багажник, мы не стали даже пытаться, хотя мысль такая была, уж больно тонкие у него шины. В итоге, от идеи велосипедных прогулок пришлось отказаться.
Опечаленные неудачей, мы вышли на деревянный мостик, сколоченный из серых неровных досок, который проходил над маленькой бурно текущей речкой «Угольной» с тёмно-коричневой водой. Несмотря на жуткие экологические условия, в мутной воде можно было разглядеть несколько беспокойно снующих крупных рыбин, то ли кетин, то ли горбуш. Стоя на мостике, мы кидали им кусочки булки, не вызывающие у них ни малейшего интереса, и пытались их сфотографировать. Неподалёку от речки с небольшой насыпи из мелких камушков за нами с любопытством наблюдал евражка, сложив лапки на груди и периодически покрикивая в нашу сторону. Он гораздо с большим уважением отнёсся к булке, хотя долго не решался подойти к протянутой ему навстречу руке с лакомством. С этой встречи началось наше знакомство с евражкой, живущим у шахты. Шёрстка на груди у его правой лапки была изрядно ободрана, и образовалась небольшая плешка, вероятно, ставшая результатом какой-то драки. Окончательно убедившись в безобидности наших намерений, он жадно уплетал кусочки белого хлеба, набивая щёки, отчего его мордочка смешно раздувалась, и то и дело убегал куда-то к берегу речки, чтобы вернуться вновь, освободив место для новой порции. Удивительно было смотреть, как это забавное существо за один прыжок преодолевает расстояние, вдвое большее длины своего тела. Мы скормили ему почти все свои запасы, но он продолжал прибегать и, вопросительно глядя на нас, осторожно перепрыгивал с места на место, всё ближе и ближе к моей руке с заветным пакетиком. Прощаясь с ним, мы пообещали вернуться, и, если снова его застанем, непременно угостим чем-нибудь вкусненьким.

Вернувшись к разноцветным домам Первомайки, у дороги мы повстречали ещё одного евражку, которой, видимо, обустроил своё жилище где-то под домом. Он был намного толще евражки, живущего у шахты, шёрстка на нём лоснилась и блестела, на широкой довольной мордочке ясно читалась уверенность и спокойствие. Он совсем не испугался нашего присутствия, а, наоборот, требовательным взглядом взирал на нас снизу вверх и даже не пытался убежать. Когда мы присели рядом, чтобы скормить ему маленький кусочек, оставшийся после встречи с евражкой у шахты, он тянулся мимо моей протянутой руки прямо к пакетику с остатками, беспардонно взбираясь по моей коленке, пробуя на вкус мою куртку и джинсы. Дима сделал огромное количество снимков, несколько чудесных очень крупных и ярких портретов жующего щекастого зверька, потратив на него почти всё свободное место на карточке памяти в фотоаппарате. Евражка беспрестанно лез носом прямо в объектив, изучая неведомую щёлкающую штуку, позировал и даже, казалось, улыбался, однако, догадавшись, что у нас больше нет угощения, мгновенно ретировался, потеряв к нам всякий интерес. Ещё не раз потом мы возвращались к этому месту, пытаясь его разыскать, но эта встреча была единственной.

На многие километры вокруг посёлка простиралась тундра, куда мы и направились, преодолев проезжую часть и небольшой спуск по каменистой насыпи. Вычитав в интернете рецепт, Дима ещё в Питере научился готовить очень вкусный грибной суп с молоком, и теперь загорелся идеей накормить им родителей, поэтому нам необходимо было раздобыть хотя бы несколько крупных грибов для воплощения этой идеи. Стоило сделать несколько шагов в сторону от посёлка, и на нас тут же набросилась туча комаров, от которой не спасал даже антикомариный спрей. Зато грибов в тундре оказалось много, в основном белых, маленьких и крепеньких, но встречались ещё и дымовики, и сыроежки, и целые семейки странных грибов, которые мы собирать не стали, решив, что для опят они слишком крупные. Всего за пол часа хождения туда-сюда и отчаянной борьбы с летающими кровопийцами, мы добыли пол мешка вполне приличных грибов, которых хватит не на одну кастрюлю, и не только накормили всю семью отличным обедом, но и на ужин нажарили грибов с картошкой, такое простое и так любимое всеми блюдо. Но самым потрясающим на обеденном столе мне показался не суп, а свежая копчёная белая и красная рыба, нежная, буквально тающая во рту. Даже та рыба, что мы привезли с собой, вернувшись в Питер, хоть и была превосходна, особенно в качестве закуски, чуть подсохшая и чуть более солёная, но всё-таки не могла сравниться с той, что Александр Фёдорович щедро нарезал к столу перед обедом и ужином. И не только копчёная… Все возможные рецепты рыбных блюд были перепробованы мной в гостях у родителей Димы и у его сестры, и это навело меня на мысль, что я должна была родиться на Чукотке, потому что отныне мне казалось, что рыбу я могу есть в неограниченных количествах на завтрак, обед и ужин ежедневно. Жаль, в моём родном и горячо любимом городе нельзя купить такой вот свежей, только что пойманной красной рыбки, которую даже самый неопытный кулинар вряд ли сумеет испортить.

На выходные к нам в посёлок из столицы приехала семья Диминой сестры Инны, очень энергичной и яркой женщины с двумя потрясающе красивыми детьми: 14-летней дочерью Дианой и 2-летним очаровательным сыном Артуром. Её муж, Руслан, спокойный и добрый человек, любящий, но строгий отец, занимается грузовыми перевозками в морпорту Анадыря и круглые сутки пропадает на работе, зато семья почти ни в чём себе не отказывает. Со старшей дочерью Дианой мы мгновенно подружились, немало времени провели в болтовне о разных приятных пустяках, бисероплетении в плохую погоду и прочими девичьими занятиями. Её младший братик Артур, открытый, жизнерадостный, совершенно не капризный и очень сообразительный ребёнок покорил меня с первого взгляда, и всё время пребывания в столице Чукотского АО я с удовольствием повышала свой опыт общения с маленькими детьми. Выходные выдались пасмурными и большую их часть мы провели дома, поглощая разные кулинарные изыски, которыми нас неустанно баловала Лариса Петровна, в компании большой и дружной семьи, воссоединившейся в небольшой уютной квартире на Первомайке.
Домашние посиделки непоседливой Диане быстро наскучили, и она предложила пойти погулять. На улице нас ожидали серое небо и влажный воздух, и всё же мы, одевшись потеплей, взяли гитару, пачку сосисок, чай в термосе и пакет с печеньем, вышли из посёлка и направились в сторону бесформенных развалин, когда-то служивших людям жильём. Одержимый желанием найти и если не поймать, то хотя бы как следует рассмотреть мышку-полёвку, Дима заглядывал под каждый плотно утрамбованный в землю лист железа, под деревянные мостки и прочие предметы, закрывающие достаточно обширный участок земли. Чаще всего эти маленькие мышки строили свои дома под всяким хламом, в изобилии валяющимся на земле вокруг посёлка, используя его как крышу, под которой из сухой травы и земли выстраивали норки и туннели. Пару раз нам удалось увидеть это маленькое невероятно шустрое существо, похожее на шерстяной комок с крошечным хвостиком, но мышка в мгновение ока скрывалась из виду, стоило только приподнять импровизированную крышу её дома. На окраине посёлка нам встретилось не то озеро, не то болотце, за которым нашлись очень удобные для разведения костра останки какого-то строения: две более ли менее уцелевшие стены, образовавшие уголок, примыкали к остальной части строения, внутри которого в скопившейся там зеленоватой воде были свалены деревянные доски. В этом уголке из двух деревянных стен, отлично защищающем нас от ветра, мы и разбили свой лагерь, установив в качестве ограждения для кострища металлический каркас то ли от бывшей плиты, то ли ещё от какой-то бытовой техники. Не найдя вокруг ни одного дерева или куста, чтобы срезать веточки и сделать из них подобие шампура, сосиски нам пришлось съесть сырыми, запивая их чаем из термоса и заедая печеньем. Диана неумело перебирала аккорды на гитаре, по её просьбе я попыталась научить её этому нехитрому занятию, всё же требующему определённого опыта, потом я спела пару песен, наблюдая, как Дима за несколько метров от нас охотится на полёвок. Прогулка затянулась, сидя вокруг костра и передавая по кругу крышку от термоса с горячим чаем, мы беседовали обо всём на свете и не замечали, как летит время. Ничто не нарушало нашу маленькую идиллию, и забавно было думать, что мы втроём, никому не заметные за деревянным ограждением, ловко спрятались от всего мира здесь, в туманной серо-зелёной тишине вечерней тундры.

Выходные закончились, Инна с семьёй вернулась в Анадырь, оставив Диану погостить у бабушки с дедушкой и пообщаться с любимым дядей. Ещё до нашего приезда было известно о том, что в доме будут устанавливать новые батареи, и вот наконец-то встал вопрос о том, что старые необходимо срезать и вынести из квартир. Лариса Петровна не хотела пускать в дом местных рабочих, опасаясь их недобросовестности и того, что они нанесут много грязи в дом, поэтому Александр Фёдорович не долго думая сам принялся за дело. Мы с Дианой перебегали из комнаты в комнату, спасая уши от жуткого треска и грохота, а Дима, глядя на потонувшего в снопе искр отца, достал фотоаппарат и сделал несколько забавных кадров с большой выдержкой, на которых казалось, будто в кромешной тьме кто-то запустил яркий фейерверк. Потом они вместе выносили на улицу старые батареи, пока я с пылесосом ходила из комнаты в комнату, устраняя последствия. Остаток дня мы провели в полном безделии, сидя перед телевизором или слоняясь по квартире, пока вечером Лариса Петровна не собрала нас на кухне, чтобы всем вместе заняться лепкой пельменей. Когда-то давно, около семи лет назад, когда я с родителями жила в коммунальной квартире, мы часто собирались с соседями на большой коммунальной кухне и лепили на всех целую гору больших и вкусных пельменей. С тех пор, как мы переехали, мама уже никогда не лепила пельмени, покупая их в магазине замороженными в полиэтиленовых ярких пакетах. Поэтому, как в раннем детстве, я с великим удовольствием укладывала кусочки фарша на маленькие кружочки из теста и старательно слепляла краешки, сидя рядом с Дианой и Александром Фёдоровичем, увлечёнными тем же занятием. Один только Дима не участвовал в приготовлении ужина из-за своей ненависти к муке, которая почему-то его ужасно раздражает. Зато чуть позже все, и Дима в том числе, приняли активное участие в поглощении невероятно вкусных пельменей, которые становились ещё вкуснее от сознания собственных приложенных усилий.

Покончив с ужином, мы с Димой быстро собрались, оделись и пошли на встречу с его друзьями, которые запланировали на сегодняшний вечер выпить пива и погулять у Лимана. Почти всё время мы просидели в машине одного из Диминых бывших одноклассников, по-прежнему живущего на Чукотке и работающего таксистом, совершая небольшие вылазки на воздух, где дующий с залива холодный ветер быстро загонял нас обратно в тёплый салон такси. Здесь я, кое-как пристроившись с гитарой на тесном сидении, спела ребятам песню про Анадырь, с которой собиралась принять участие в конкурсе на Радио-Пурга, и они хором пророчили мне первое место. Уже около дома мы, оставшись вчетвером, ещё какое-то время постояли на мостках по дороге к шахте в полумраке наступившей ночи, кормили комаров и квартетом пели старые песни Кино, пока окончательно не замёрзли и не разбежались по домам.

Юбилей столицы приближался, и после звонка из радиостудии, и ранним утром, прихватив гитару и блузку с юбкой для торжественного события, я вместе с Димой поехала в Анадырь. Радиостанция Пурга пригласила меня посетить телецентр, где меня и ещё двух финалистов конкурса должны были представить слушателям в прямом эфире радио, а затем снять небольшие видеоролики для выпуска новостей. Успех был неожиданным и очень приятным, канун дня эфира прошёл в волнении и радостном предвкушении. Погода стояла солнечная, и мы гуляли по столице и её окрестностям, фотографируясь в целом ворохе крупных ромашек, бело-жёлтым ковром покрывающих берег Лимана, и обсуждая преимущества и недостатки жизни на крайнем севере. Вечером я пыталась продумать, что и как буду говорить завтра в эфире, но ничего толкового на ум не приходило, и пришлось признать, что завтра предстоит сплошная импровизация. Самым забавным было тот факт, что в студии не имели ни малейшего представления о том, что я не коренная жительница Чукотки и приехала сюда впервые всего месяц назад из Санкт-Петербурга.

В студию мы явились за пол часа до начала эфира, и у меня была возможность осмотреться и познакомится с двумя другими финалистами. Ими оказались девятилетняя девочка, которая очень профессионально для своих лет нарисовала несколько картин на тему Анадыря, и молодой парень, который, по словам радио-ведущей, хорошо известен на Чукотке, путешествует по родной земле, делает фотографии и собирается в скором времени организовать выставку. В финале конкурса он оказался благодаря фильму, который снял, вешая на какую-то вышку флаг с надписью «Анадырь 120», но фильм нам не показали. Чуть позже, слушая в конце эфира его рассказ про будущую выставку, я с некоторым негодованием подумала о тех фотографиях, что Дима наснимал за это лето на своей малой Родине, ведь из этих снимков можно было бы собрать не одну выставку, и они определённо имели бы успех!

Эфир длился целый час, и за это время каждому из нас предоставили возможность рассказать о себе и обосновать своё участие в конкурсе. Я поведала слушателям свою историю и даже спела три песни, вызвавшие массу положительных эмоций у собравшихся в студии. На камеру нас снимали совсем недолго, по маленькому видеоролику на каждого. Полная ярко одетая женщина с большим микрофоном задала нам по очереди несколько вопросов, а рослый парень с огромной камерой в это время снимал наши лица. Чуть позже, вечером, мы вместе с Инной и её семейством смотрели выпуск новостей, где в репортаже о конкурсе к дню города даже показали отрывок моей песни, так что моей радости и гордости за себя саму не было предела.

Сразу после эфира на выходе из телецентра нас встретил Александр Старцев, член творческого объединения бардов Чукотки «Белый Берег». Как оказалось, он услышал произнесённую мною в эфире фамилию Димы Гурина, отлично ему знакомую, и сразу отправился нам на встречу. Ему очень понравилась моя песня «Анадырь», и он предложил мне выступить в этот же день вечером на концерте в библиотеке, посвящённом смерти писателя Игоря Риги и презентации его книги «Анадырь знакомый и незнакомый», которая должна была состоять из нескольких томов, но писатель успел закончить только первый. Дима знаком с Александром Старцевым ещё со школы, он был очень рад встрече, и, не колеблясь ни секунды, мы с радостью приняли приглашение. Концерт прошёл в очень тёплой обстановке, о писателе было сказано много добрых слов самыми разными людьми, барды из «Белого Берега» спели несколько чудесных песен, а в завершении концерта меня попросили спеть ещё, и я с радостью сыграла песню «Твоя страна», посвящённую Диме и его Родине. Но самым потрясающим впечатлением от концерта в библиотеке стала встреча с заслуженным артистом России, солистом чукотско-эскимосского ансамбля «Эргырон», Василием Кевкеем. Ещё задолго до отъезда, каждый вечер, мечтая и предвкушая предстоящее путешествие, мы с Димой по несколько раз подряд слушали песню «Оленёнок» в исполнении ансамбля «Эргырон», и от волшебного голоса Василия Кевкея, в устах которого чукотская речь казалась мне удивительно музыкальной и приятно слуху, по коже бежали мурашки. Эта песня и другие композиции «Эргырона» всё время звучали у нас дома, но «Оленёнок» был вне конкуренции, и мы практически выучили его наизусть. И вот теперь Василий Кевкей стоял со мной рядом, к нему можно было подойти и поздороваться, сфотографироваться с ним и, самое главное, услышать вживую его глубокий, звонкий голос.

По окончании концерта у нас взяли интервью для окружного радио, но на сей раз говорил Дима. Он очень коротко и ёмко рассказал женщине с диктофоном о своём отношении к произошедшим в Анадыре изменениям, о своих пожеланиях на будущее, и я позавидовала умению так ясно и без лишних слов выражать свои мысли. Жаль, прослушать его выступление в эфире нам так и не удалось. Объединение бардов «Белый Берег» планировало сегодня вечером собраться у кого-нибудь дома на дружескую встречу и организовать что-то вроде квартирника, и нас с Димой пригласили посетить и это мероприятие тоже, раз уж мы вместе так чудесно провели концерт. Это было невероятным везением, ведь в течении одного дня мы из самых обычных никому не знакомых людей превратились в гостей творческого объединения бардов Чукотки! От приглашения мы не смели отказаться, и уже через пару часов оказались за одним столом с Василием Кевкеем, Александром Старцевым и другими членами «Белого Берега». На маленькой кухне было довольно тесно, но никого это не смущало, обстановка располагала к задушевным беседам за распитием разного рода напитков и дружным пением под гитару. Здесь мы познакомились с замечательным псом, щенком ротвейлера, с огромными лапами и страстью к вылизыванию всех доступных участков тела гостей. Можно было представить, каких внушительных размеров пёс вырастет из этого милого создания, но пока он не представлял никакой опасности и, пользуясь моментом, я гладила его по лоснящейся шкуре и отвечала на его игривые «покусайки». Он активно участвовал в наших посиделках и даже иногда подвывал то ли гитаре, то ли поющему.
В этот вечер было спето много хороших песен, гитара передавалась по кругу, Александр Старцев записывал выступления каждого на видеокамеру для истории, и мы робко надеялись когда-нибудь получить эту бесценную видеозапись. Ни я, ни Дима не могли решиться на то, чтобы попросить Василия Кевкея спеть «Оленёнка», и ловя взгляды друг друга, оба чувствовали, что именно этого больше всего ждём. Время уже за полночь, скоро собираться домой, а он всё поёт, и поёт очень разные чудесные песни, многие из которых я позже с удовольствием переслушивала уже в записи, но всё никак не вспомнит о нашей любимой. В конце концов я не выдержала и сказала о своей просьбе. Когда «Оленёнок» зазвучал в маленькой кухне без аранжировки живым звуком под одну лишь гитару, здесь, совсем рядом, и от звонкого голоса кухня наполнилась лёгким гулом, у меня замерло сердце и на глаза выступили слёзы. Такие моменты запоминаются на долгие годы, а, может, и на всю жизнь. Дни мучительного ожидания этой поездки и всё уже случившееся за моё пребывание здесь слилось воедино, перед глазами бежали картинки, сменяясь в ритме звучащей музыки, и хотелось заплакать от счастья, удержать мгновение, чтобы не упустить ни одной эмоции, ни одного звука, ни одной ноты…

Гостеприимный хозяев мы покинули около двух часов ночи и вышли на тёмные безлюдные улицы Анадыря, освещённые только жёлтыми фонарями и разноцветной подсветкой зданий. Ночное небо будто в честь переполнявшего нас счастья окрасилось как-то по-особенному, весь небосвод покрывал причудливый узор из маленьких вихрей всех оттенков синего, создавая ощущение чего-то мистического, притаившегося среди тёмных силуэтов. Заворожённые зрелищем ночи, мы не пошли домой, несмотря на пронизывающий холод, спустились к набережной и, спрятавшись от ветра за памятником святому апостолу, решили дождаться рассвета. Изредка мимо нас проходили одинокие путники, укутаны с головой, а около трёх ночи прошагала небольшая нетрезвая компания, нарушая тишину громким смехом и бессвязными фразами. Чувствуя, как коченеют пальцы на ногах, я уже подумала собираться домой, но Дима предложил мне свои кроссовки. Можно представить, насколько комично мы выглядели ночью у памятника с гитарой, оставленной в стороне без чехла и моими туфлями рядом с ней. В чехол забрался Дима, чтобы не стоять на холодном бетоне босиком, а я обулась в его непомерно огромные кроссовки, став похожей на клоуна. На горизонте над Лиманом начало светлеть, и чёрно-синяя гладь приобрела розоватый оттенок. Подпрыгивая и растирая себя руками, Дима пытался утешить меня, обещая скорое появление солнышка и указывая рукой на светлеющий горизонт, но моё терпение и запас необходимого организму тепла почти иссякли. Место ожидания мы оставили, когда вокруг было уже почти совсем светло, но заветного жёлтого шара, выползающего из-за горизонта, мы так и не увидели. Через несколько дней Дима проснулся под утро и, вернувшись на это место, всё-таки увидел восхождение солнца, но от его впечатлений мне достались только фотографии, потому что вытащить меня из тёплой постели в такую рань оказалось невозможным.

День Города встретил нас чистым небом и ослепительно ярким солнцем. На центральной площади Анадыря собралась немыслимая толпа народу, на фонарных столбах висели гирлянды из воздушных шаров, повсюду расхаживали люди в костюмах героев мультфильмов, здороваясь за руку с восхищёнными детьми и их родителями, вокруг площади расставили киоски с кучей самых разных чукотских сувениров, а у подножия ДК соорудили крытую уличную сцену с большой яркой вывеской «С Днём Рождения, Анадырь!». Несмотря на безоблачное небо, на улице по-прежнему оставалось прохладно, особенно на площади, вблизи набережной, где свободно гулял ветер с Лимана, поэтому нарядиться в юбку или платье мне не разрешили. В честь праздника Лариса Петровна перебралась в Анадырь, к дочери, чтобы вместе принять участие в народных гуляниях. Пробираясь в толпе с Ларисой Петровной и Димой поближе к сцене, я с нетерпением ждала результатов конкурса, организованного радиостудией, не сильно надеясь на первое место, но всё же предвкушая получение обещанных сувениров. За прилавком в одном из киосков мы встретили Василия Кевкея, одетого в национальную одежду, он приветливо улыбнулся нам и предложил что-нибудь выбрать. Лариса Петровна купила мне очаровательные серёжки-меховушки в комплект к подаренной Димой на День Рождения подвеске в виде головы медвежонка. Диана с подружками и младшим братом в коляске крутилась возле батутов и всевозможных конкурсов для детей, и здесь, поравнявшись с ней, мы встретили Александра Старцева и других членов «Белого Берега», обустроившихся за столиком импровизированного уличного кафе. Среди многочисленных конкурсов мы вместе с Димой и Ларисой Петровной приняли участие в литературном, где нужно было заполнить бланки с вопросами на тему разных произведений, указав их авторов или героев. Обнаружив недостаток эрудированности, мы позвонили Инне, и она с удовольствием помогла нам ответить на все вопросы, благо под рукой у неё был интернет. Чрезвычайно довольные собой, мы сдали бланки с ответами, и вернулись к сцене. Организатор конкурса на Радио-Пурга позвонила Диме в разгар праздника и сказала, что я буду выступать. Меня охватила настоящая паника: во-первых, мы не брали с собой гитару, во-вторых, выступать на центральной площади перед такой толпой с никому не известной, совсем свежей и не до конца разученной песней было жутковато. Пока я нервничала и суетилась, Дима сбегал домой к сестре и принёс гитару. У сцены я встретилась с юной художницей, второй финалисткой конкурса, а парень, повесивший флаг на вышку, на праздник почему-то не явился, поэтому на сцену нам предстояло подняться вдвоём. До нашего выхода оставалось ещё много времени, и у меня начали трястись руки и стучать зубы то ли от холода, то ли от нарастающего нервного напряжения. Кое-как согласовав своё выступление с местным звукооператорам и объяснив, что мне нужно будет два микрофона: под голос и под гитару, я вместе с Димой зашла в просторный холл ДК, чтобы немного согреться и порепетировать. В холле прямо на полу расположились те самые герои мультфильмов, что весь день развлекают публику, наполовину разоблачившись и сняв с головы большие тяжёлые маски, они валялись в нелепых позах, всклокоченные и потные, изредка обмениваясь короткими фразами. Глядя на них, я вспомнила два года, проведённых в театральной студии «Фантазматика», где в точно таких же масках мы отплясывали на детских утренниках и уличных празднествах. Внутри такого костюма не только невероятно жарко в любую погоду, но к тому же ещё и очень плохо видно происходящее вокруг, поэтому ориентироваться приходится почти на ощупь. А уж о жестоких и зачастую довольно агрессивно настроенных детях, всё время пытающихся оторвать часть костюма или повалить тебя на землю, и говорить нечего. И всё же времена были замечательные…В холле мы провели около получаса, потом ещё минут пятнадцать простояли около сцены, и вот наконец-то объявили наш выход. Ведущая поднялась на сцену и поманила нас за собой, держа в руках два пакета с набором сувениров и главный приз — DVD-плейер. Мои мысли были полностью заняты повторением про себя текста и страхом забыть слова и запнуться в середине песни, но всё равно я безумно обрадовалась, когда ведущая объявила меня победительницей. Оставив рядом со мной пакет сувениров и коробку с первым призом, ведущая с девочкой покинули сцену, и я осталась одна. К этому времени толпа значительно уменьшилась, солнышко спряталось, стало холодно и пасмурно, но народу всё равно было много, и все смотрели на меня. Петь на уличной сцене днём совсем не то же самое, что в зале, где из-за света софитов в темноте не различить ни одного лица. Пол песни я не могла расслабиться, зато к концу люди начали хлопать и даже подпевать припев в первых рядах. Под их дружную поддержку я закончила своё выступление, от волнения сократив песню на несколько строк, и удалилась со сцены, почувствовав невероятное облегчение. Это была победа! У сцены меня ждали Инна, Дима и Лариса Петровна, и я с удовольствием разделила с ними свою радость. Вечером того же дня мы вместе рассматривали добытые призы, в их числе оказался большой красивый календарь с видами Анадыря на целых два года, футболка и кепка с логотипом Радио-Пурга и несколько приятных мелочей, вроде брелков и ручек. DVD-плейер мы оставили Диминым родителям в качестве подарка, чтобы хоть как-то отплатить им за гостеприимство, тепло и заботу, которыми они наполнили моё пребывание в этом суровом и прекрасном краю. Праздник закончился тихим семейным ужином и крепким сном, на большее после всего, пережитого за этот день, у меня не осталось сил.

Следующий день, под стать праздничному, тоже оказался тёплым. Не обременённые никакими делами и заботами, мы с Димой, как следует выспавшись и позавтракав, вышли на улицу с фотоаппаратом и отличным настроением. В наших планах было посетить гору Верблюжку, откуда удобно будет сделать панораму Анадыря, а заодно выпить пива и погреться на солнышке. Затарившись в ближайшем магазине напитками и лёгкой закуской, мы двинулись к окраине города. На каменистом подъёме, ведущем к поклонному кресту, уже обустроилось несколько развесёлых компаний, жарящих на кострах шашлыки и сосиски, и запах жареного мяса дразнил нас, пока мы поднимались наверх. С вершин разномастных каменных горок, которых здесь было очень много, открывался волшебный вид на Анадырь, Лиман и всю примыкающую к Анадырю местность. Дима поставил штатив и сделал несколько панорам, изображающих залитый солнце город и залив. А после мы оставили фотоаппарат в режиме автоматической съёмки, и сфотографировались вдвоём над обрывом и простирающейся под нами столицей Чукотки. Кадры получились фантастически яркими и какими-то нереальными. Позже, когда мы выложили их в интернет, многие не верили в их естественность и писали, что дело не обошлось без Adobe Photoshop. Прыгая по каменным пригоркам, Дима продолжал снимать панорамы с разных ракурсов, перетаскивая штатив с одного места на другое, и случайно попадавшие в кадр люди махали нам руками и смеялись, требуя обещания потом поделится фотографиями.

Рано под утро Дима ушёл фотографировать рассвет, оставив меня нежится в тёплой постели, а утром мы с Инной и Русланом переправились обратно, в посёлок. Это было наше последнее свидание с Анадырем, и, прощаясь с ним, я оставила в памяти самые светлые и радостные впечатления от этого игрушечно-красочного города. Здесь живут замечательные люди, в двух шагах от центральной площади бьется о берег морская волна, здесь мне довелось познакомиться с Василием Кевкеем и спеть в день города на центральной площади. Здесь в дружной и шумной семье Диминой сестры Инны я провела дни, наполненные теплым общением, взаимопониманием и доверием, и успела привязаться к маленькому Артуру, Диане и их энергичной и проницательной матери. Иногда сюда приходят проливные дожди, напоминающие мне мой родной Питер, а с залива в город прилетает суровый северный ветер, блуждающий по улицам днём и ночью и даже летом заставляющий кутаться в куртки и шарфы. Кроме множества снимков и впечатлений, на память о столице у меня осталась песня, за которую я всегда буду благодарна Анадырю.

Вспомнив обещание, данное евражке, живущему у шахты, в один из заключительных дней летних каникул под голубым небом с ласковым солнышком мы вернулись к месту предыдущей встречи. По деревянному мостику гулял прохладный ветер, сдувая кровожадных насекомых, но стоило спустится вниз и оказаться в его тени, как они налетали целой мельтешащей тучкой. Евражка встретил нас вполне радушно, без всякой опаски подойдя к нам вплотную. Плешка на груди значительно заросла и теперь была почти незаметна, да и сам зверёк выглядел не таким голодным и измученным, как в прошлую встречу. Спустившись с мостков, Дима протянул ему лакомство, и когтистые лапки благодарно схватились за заветный кусочек. Спустя несколько минут стало понятно, что где-то у берега небольшой речки находится норка евражки, куда он относил набитую за щёки добычу, чтобы вернуться за новой. Быстро измучившись от ежесекундных комариных укусов, я поднялась наверх, оставив Диму внизу наедине со зверьком. А они тем временем наладили контакт, евражка подолгу позировал перед камерой, не требуя немедленного поощрения в виде кусочка хлеба, обнюхивал руки и лез мордочкой в объектив. Над тундрой стояла полнейшая тишина, отчего даже противное брюзжание пролетающих мимо уха комаров было до невозможности отчётливым и громким. Сверху мне было хорошо видно, как атакует комариное племя Димины руки, шею и лицо, и сколько терпения приходится задействовать, чтобы не дёргаться и поминутно не чесаться. Узнав в нас старых знакомых, евражка не пытался скрыть местонахождение своего убежища, рвал траву и относил её в норку, очевидно, для обустройства внутреннего убранства. Забавно было наблюдать, как с огромным пучком травы в зубах, евражка преодолевает немалое расстояние от моста до берега всего в каких-то несколько прыжков. Этакий маленький кенгуру! Не обращая никакого внимания на человека с фотоаппаратом и, видимо, не особо нуждаясь в еде, зверёк занимался своими делами, обнюхивал и жевал разные травки, перебегал с места на место, что-то рыл лапками, и только иногда снисходил до того, чтобы взять кусочек хлеба, пробегая мимо по дороге к норке. Пристроившись у входа в сложную систему подземных туннелей, которую представлял собой дом евражки, Дима стал ждать появления хозяина из мрака песчаной ямки. Евражка вскоре появился, но сперва тщательно обнюхал территорию вокруг выхода, проверяя воздух на наличие запаха врагов. Выйдя навстречу объективу и замершему фотографу, он выпрямился и сложил лапки на груди. Оба замерли, уставившись друг на друга, и в повисшей тишине, совершенно внезапно евражка пронзительно завизжал! Тот, кому не приходилось слышать этого звука, вряд ли сможет себе представить, каково услышать подобное, находясь всего в нескольких сантиметрах от зверька. Дима от неожиданности вскрикнул в ответ и оба, жутко перепугавшись, отпрянули в разные стороны. Евражка скрылся в сумраке своего убежища, а юный натуралист развалился на траве, пытаясь прийти в себя. Может быть, зверёк просто хотел пообщаться, но крик евражки над тундрой разносится на многие километры и явно не предназначен для человеческого уха при такой близости. Наш маленький друг долго не появлялся из своего убежища, но мы упрямо дожидались его возвращения, не желая расставаться после столь неловкой ситуации. Наше терпение было почти на исходе, Дима устал скрючившись в три погибели сидеть у норки и ждать, отмахиваясь от надоедливых насекомых, однако, вскоре мы обнаружили, что евражка просто одурачил нас обоих и сейчас стоит у другого выхода из норки и наблюдает за своим преследователем. И действительно, что может быть удобнее? Почему бы нам не взять с него пример и не делать в своих домах по несколько выходов? Ведь в случае бегства от врага у нас будет гораздо больше путей к отступлению. Тихо и осторожно евражка подошёл к недавнему собеседнику, обнюхал и принял из его рук очередной кусочек хлеба, и понимание было восстановлено. В последний раз покидая дружелюбного зверька, живущего у шахты, мы со смехом вспоминали неудачный опыт попытки общения евражки с человеком.

До отъезда оставалось всего несколько дней, и где-то в районе живота уже собирался тревожный комок от приближения сборов и проводов. В голову то и дело приходили бессвязные строчки, хотелось написать что-то прощальное, если не песню, то хотя бы стихотворение. В воздухе запахло осенью, солнечные дни стали короче, лето будто уже покидало северные края. Каково же было наше удивление, когда уже после нашего возвращения в Питер Лариса Петровна позвонила и сказала, что температура воздуха почти 33 градуса, и народ купается в Лимане. Но это было потом…Нам в эту поездку так и не удалось застать настоящего лета.

Чтобы развеять подступающую тоску, мы все вместе уехали на мыс, к нефтебазе, собираясь провести ночь в балках, пожечь костёр у Лимана и выпить в честь прощального вечера. Поднявшись к балкам, мы заглянули в бочку для копчения и не могли не порадоваться. Нам в дорогу Александр Фёдорович накоптил целую кучу красной рыбы. Аромат оттуда шёл просто сказочный! Аккуратно вынимая рыбу из бочки, мы развешивали её под деревянным навесом между балков для просушки. Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая в цвет охры окружающую действительность. Под закатными лучами, вооружившись шампурами, сыром и колбасой, котлетами, замороженным чиром и прочими вкусностями, я, Дима и его родители спустились вниз, к Лиману. Здесь прямо на берегу мы устроили маленький пир, поели строганины, выпили водочки, слушая шум прибрежной волны. Местные собаки организовали нам сопровождение в количестве четырёх косматых охранников, и вслед за ними мы пошли вдоль берега, чтобы найти защищённое от ветра место и развести костёр. Когда в ямке на каменистом берегу разгорелось высокое пламя, было уже совсем темно, Анадырь на противоположном берегу подмигивал нам огнями фонарей, а в небе сияла большая ярко-жёлтая луна. Александр Фёдорович прилёг прямо на камнях, поманив к себе одну из собак. Отблески огня играли на его лице, окрашивая кожу в тёмно-красный цвет, и он стал похож на предводителя индейского племени. Лариса Петровна из деревянных досок соорудила себе небольшой настил и, чрезвычайно довольная своим изобретением, улеглась на него поближе к огню. Собаки расположились на примерно одинаковом расстоянии от нас, образовав нечто вроде охранного круга, и каждая на своём месте свернулась клубочком и задремала. Шум прибоя и треск костра остались единственными звуками, нарушающими тишину ночи, на шампурах скворчали кусочки ветчины с салом и хлебом, под ногами скатывались к воде мелкие камушки. Я достала гитару и наугад начала петь всё, приходящее в голову. Как-то сама собой родилась прощальная песня об увиденном и пережитом за эти полтора месяца, о Лимане и сопках, о цветущей тундре и неукротимом ветре, о маленьком смешном Евражке с кусочком белого хлеба в когтистых лапках. Потом все вместе мы вспоминали самые разные песни, старые и не очень, и по мере моих возможностей, я старалась выполнять пожелания окружающих. Иногда Дима или кто-нибудь из старших тихонько подхватывали припев, и от этого мне начинало казаться, что мы очень близки и похожи, что мы дышим и живём чем-то одним, единым для каждого из нас этой ночью.

День отъезда был как две капли воды похож на все последние дни нашей поездки, и ослепительное солнце заливало огромную площадь перед зданием аэропорта. Видимо, суровый северный климат смилостивился и решил наградить нас за терпение хотя бы на прощание. От такой погоды тягостное ощущение приближающегося расставания почти развеялось, мы блуждали по сумрачным коридорам в здании аэропорта, разглядывая в окна самолёт, на котором нам предстоит вернуться в Москву. Здесь я впервые увидела место работы Ларисы Петровны, где мы запаслись журналом с кроссвордами после долгого пути по длинному коридору со стеклянными дверями, через которые проход осуществлялся только по пропуску. Вокруг огромной серой асфальтированной площади лежала тундра и росли смешные ярко красные травки, похожие на птичьи пёрышки, образуя целое море качающихся на ветру алых переливающихся волн. Внутри здания аэропорта мы встретились с Димиными друзьями, один из которых улетал вместе с нами. Они шумной компанией провожали друзей, подбадривая и наперебой раздавая напутствия, но я почти не слышала их слов, занятая своими мыслями. Лариса Петровна повела нас в центр зала, где за верёвочным ограждением стояло большое чучело бурого медведя, стоящего на задних лапах с оскаленной пастью. Рядом с впечатляющих размеров мишкой мы сфотографировались на память и потрогали его за мощные когти. Кстати, целых пять таких когтей достались нам в подарок от Александра Фёдоровича, и Дима собирался соорудить себе из них что-нибудь вроде подвески. Правда, запах, исходящий от совсем недавно лишившихся хозяина когтей, вряд ли порадует окружающих, так что перед этим придётся подвергнуть их дополнительной обработке. Помимо медвежьих когтей с собой мы увозили немыслимое количество сувениров, копчёной рыбы, красной икры и большущую замороженную рыбину с замысловатым названием чавыча, из которой предполагалось варить уху на целую толпу народу на встрече чукчей под Рязанью. На эту встречу мы были приглашены Диминым братом, и в Москве нас ожидали новые приключения и дорога в Рязань.

Объявили о посадке, и все засуетились и засобирались к узкому проходу, за которым необходимо было разуться и пройти через металлоискатель. Туда провожающих уже не пускали, и прощаться пришлось через ряд стульев, прислонённых к ограждению. Пропустив вперёд основную массу спешащих людей, мы простились с весёлой компанией Диминых одноклассников, которые по очереди заключили меня в дружеские объятия и пожали руку уезжающим товарищам. Прощаясь с Ларисой Петровной и Александром Фёдоровичем, я чувствовала, как подступают слёзы и в горле собирается горький комок, ведь за это время для меня они стали родными людьми, второй семьёй, по которой я буду скучать. Волна благодарности к ним захлёстывала с головой, но слов для того, чтобы её выразить, мне не хватало. Благодаря этим людям летняя сказка о далёкой Чукотке стала реальностью, и в этой реальности всё было сказочно прекрасным!
Только когда самолёт оторвался от земли, тягостное ощущение потихоньку отступило, и я приникла к иллюминатору, за которым простиралась прекрасная и суровая северная земля, приютившая меня и подарившая море открытий и воспоминаний. Сквозь грязноватое окошко мы сделали прощальные снимки и с грустью смотрели на удаляющуюся землю, пока пелена облаков не закрыла сверкающую гладь моря, бугристую поверхность гряды сопок, с высоты напоминавшую шкуру дракона, и крошеные квадратики домов Анадыря… Дима опять покидает Родину, и мне так грустно за него… И так радостно, что скоро я вернусь в любимый Питер. До свидания, Чукотка! До свидания! Я верю, что это не последняя наша встреча…

Корсакова Д.
2009 г.